Мы хотим представить
нашим читателям Олега Колпакова – крымского парня, ставшего инвалидом в 19. Но это его не сломало. Олег – неутомимый активист, общественный деятель, революционер в понимании инвалидности, помогающий людям с ограниченными возможностями изменить свое сознание и начать действовать. Его история вдохновляет! Этот парень не сдавался, не замыкался, искал, проходя путь от человека, который не знал, что делать со своей инвалидностью, до инструктора по реабилитации и организатора различных мероприятий. И это еще только начало🙂
Корр: Расскажи свою историю, как ты стал реабилитологом. С чего начинал?
«Я вообще не реабилитолог, – скромно отвечает Олег, – у меня нет специализированного медицинского образования – среднее техническое и неоконченное высшее. В 2001 году я получил травму шейного отдела, достаточно тяжелую. Долго лежал в больнице, выписали меня 8 марта (не было возможности держать меня там). Не обижался на врачей. К тому же 11 марта у меня день рождения. Провёл в больнице три месяца и был даже рад, что «досрочно» выписывают. Через три-четыре месяца, с большими усилиями, с помощью блата и договорённостей, чудом попал в санаторий: так быстро туда не попадают.
Мне все говорили: занимайся всё время, ни о чем больше не думай – и ты встанешь на ноги. Так я и проводил время – утром вставал и занимался. Как врачи говорили, необходимо заниматься 10-12 часов в день. Но сейчас понимаю, что даже спортсмены столько не тренируются. Это просто нереально. Когда такие цели ставят перед человеком, есть большой плюс – это мотивирует, но и минус: я целый день монотонно занимался одним и тем же и забывал о других вещах. У меня была задача, поставленная врачами. А родители, близкие люди, друзья, общество за меня делали все остальное. Вот в санатории я увидел и молодых, и уже взрослых людей, стал с ними общаться, узнавать, сколько они провели времени на колясках. Кто-то – 15, кто-то – 20 лет. Я был очень удивлен, и первая реакция на их ответы была «значит, вы слабо занимаетесь». Я понимаю, что я поставил тогда стенку для себя в понимании чего-то, что мне предстояло осознать.
У нас был тогда хороший курс реабилитации, интенсив. Там же я увидел ребят, которые ходили (передвигались) после травмы сами, ну, конечно, с помощью тростей или костылей. Есть три степени: получили травму – ходят; ходят, но передвигаются на колясках, потому что сложно; и колясочники. Я вернулся домой, с новой информацией, и стал продолжать реабилитироваться дома. К тому моменту у меня еще не было интернета, компьютера, просто не было потребности в этом. Но я человек ищущий, мне всегда крайне необходима информация. Друзья приносили книги, статьи по массажу, акупунктуре. Я читал их и делал выводы, продолжал искать.
Мне было 19, когда я получил травму, и это, возможно, меня подтолкнуло к поискам, так как юность – пластичный возраст, мозг еще может не замыкаться на догмах, жёстких стереотипах, воспринимать более широкую информацию. Вот, например, я часто замечал, что взрослый человек на коляске гораздо тяжелее просит о помощи, чем молодые.
У меня не было нормальной коляски, была б/ушная, старенькая, отец нашел, осталась после смерти колясочника, она была очень тяжелая, самостоятельно крутить её не удавалось, даже развернуться не мог. Но я продолжал утром и днём заниматься. А вечером общался с друзьями на улице. Это всё не давало мне унывать. Через год нанял реабилитолога-массажиста. Затем этот врач стал возглавлять кафедру реабилитации в Керчи. Я был его первым колясочником с шейной травмой, он учился и узнавал своё дело с моей помощью, а я благодаря ему разбирался в себе и реабилитационных подходах. Мы дружим до сих пор. Именно тогда расширилось моё понимание, что такое реабилитация.
В 2004 году я попал в лагерь активной реабилитации, о котором узнал из телепередачи, позвонил туда и поехал. Тогда у меня не было вопросов – ехать или нет. Я увидел, какие бывают люди на колясках. Для меня было первым шоком, что они (инвалиды!) – состоятельны как личности, у них есть работа, семья, машина, обязанности не только личные, но и общественные. Они переживают, за город, за доступность среды, и многое делают для улучшения ситуации. Конечно, я очень вдохновился, да и программа была отличная. Я даже там познакомился с девушкой.
Это был переломный момент в моей жизни. И тут я понял: коляска, даже если ты будешь ею пользоваться всю жизнь, это не финал. Она на самом деле тебя не ограничивает. Во мне и до этого накапливалась усталость от однообразия. Прошло 4 года, а эффекта нет, и никаких изменений. Это осознание стало моментом переустановки целей и ценностей. Я спросил себя, готов ли я тратить еще 10 лет безрезультатно, либо необходимо воспринимать себя таким, каким я есть (человек на коляске), и пойти вперед. От этого понимания у меня появилась энергия, которую я захотел тратить на общественные дела. Я подумал, что если я этим не буду заниматься, никто не будет, тем более у меня много времени. А плевать в потолок не хочу. И за несколько лет я от простого участника активного лагеря стал стажером, потом инструктором, потом организатором, координатором.
Постоянное общаясь с людьми, с крутыми реабилитологами международного уровня, с совсем другим пониманием реабилитации, получая новую информацию, я стал видеть себя в мире по-другому. Вот так я стал заниматься реабилитацией другого характера. Я стал работать в параолимпийском центре, проводить различные мероприятия, лагеря по активной реабилитации?. Я тогда уже сам влиять на понимание людей того, что такое реабилитация.
Ведь спрос рождает предложение. Если человек с инвалидностью приезжает в санаторий и говорит: делайте со мной, что хотите, я ничего не понимаю. Вот так и делают, и часто это не дает результатов. Людям с инвалидностью необходимо принимать себя и понимать, чего они хотят. Я продолжал учиться, черпать и анализировать много информации, бывать на конференциях. Очень помог международный опыт».
Корр: Какова глобальная проблема людей с инвалидностью, какая концепция может это изменить?
«Хочу, чтобы все поняли, в том числе и такие, как я, что у людей с инвалидностью те же проблемы, что и у людей без нее: как построить семью, купить жилье, получить хорошее образование, быть полезным обществу. По факту, только цена вопроса разная.
Не должно быть черты между людьми с инвалидностью и людьми без неё. Есть человек со своими правами и обязанностями. Чтобы улучшить жить людей с инвалидностью, нужно изменить отношение к таким людям. Об этом надо говорить, например, сделать открытый микрофон, различные программы, внедрять людей с инвалидностью во все сферы жизни, а не обособлять их. Изменить подход к пониманию, например, снимать в фильмах или клипах не так, чтобы слеза пошла, а так, чтобы было восхищение и удивление от человека с инвалидностью.
Мне очень нравится фраза одного ученого, что порой люди спекулируют на инвалидности. Они думают только о здесь и сейчас и не видят будущего, не желая развиваться. Это тупик. Тем более мир быстро меняются. Когда у тебя есть только одна поставленная задача, «твоё» выходит на первый план, появляется чёрствость к миру и выводы, что мне все должны. Вот это понимание надо менять».
Корр: Что можешь посоветовать детям с инвалидностью?
«Самое главное, как я заметил на лагерях активной реабилитации для детей, это их окружение. Они всё впитывают и пока в силу возраста подвластны взрослым. А родители иногда настолько неверно реагируют на проделанную работу ребенка, на его мысли и взгляды. Мы даже старались отстранить родителей от процесса реабилитации и заметили, что это идет на пользу.
Дети не могут самостоятельно принимать решения, многое за них делают родители. В этом случае надо менять отношение родителей к реабилитации, вкладывать ее правильное понимание в их головы, иначе весь результат от активных лагерей не будет подкрепляться дома в обыденной жизни. Я считаю для родителей с особенными детьми необходимо устраивать тренинги, лекции, какой-то образовательный курс. Это позволит им не замыкаться и не замыкать ребенка. Тогда все получится!».